Неточные совпадения
Начали спорить по поводу письма, дым папирос и слов тотчас стал гуще. На столе кипел
самовар, струя серого вара вырывалась из-под его крышки горячей пылью. Чай разливала курсистка Роза Грейман, смуглая, с
огромными глазами в глубоких глазницах и ярким, точно накрашенным ртом.
В углу возвышался, как идол,
огромный, ярко начищенный
самовар, фыркая паром; испанка, разливая чай по стаканам, говорила...
Рахметов, попросив соседскую служанку сходить в булочную, поставил
самовар, подал, стали пить чай; Рахметов с полчаса посидел с дамами, выпил пять стаканов чаю, с ними опростал половину
огромного сливочника и съел страшную массу печенья, кроме двух простых булок, служивших фундаментом: «имею право на это наслажденье, потому что жертвую целою половиною суток».
Мне отворила наконец одна баба, которая в крошечной кухне вздувала
самовар; она выслушала молча мои вопросы, ничего, конечно, не поняла и молча отворила мне дверь в следующую комнату, тоже маленькую, ужасно низенькую, с скверною необходимою мебелью и с широкою
огромною постелью под занавесками, на которой лежал «Терентьич» (так кликнула баба), мне показалось, хмельной.
После разговора о брильянтах все перешли в столовую пить чай; там, стоявший на круглом столе старинной работы,
огромный серебряный
самовар склонил разговор опять на тот же предмет.
На ломберном столе с прожженным сукном стоял
самовар, и чай разливал в полунаклоненном положении капитан, в том же как будто неизносимом вицмундире с светлыми пуговицами; та же, кажется, его коротенькая пенковая трубка стояла между чашками и только вместо умершей Дианки сидел в углу комнаты на задних лапах
огромный кобель, Трезор, родной сын ее и как две капли воды похожий на нее.
Всюду эстрады для песенников и оркестров, столбы с развешанными призами, начиная от пары сапог и кончая
самоваром, ряд бараков с бочками для пива и меда для дарового угощения, карусели, наскоро выстроенный
огромный дощатый театр под управлением знаменитого М.В. Лентовского и актера Форкатия, и, наконец, главный соблазн — сотни свеженьких деревянных будочек, разбросанных линиями и углами, откуда предполагалась раздача узелков с колбасой, пряниками, орехами, пирогов с мясом и дичью и коронационных кружек.
— Пойдем ко мне! — И ведет в квартиру. А там стол накрыт, сидит молодая красивая его жена, кругом толпа детишек и кое-кто из сотрудников. На столе
самовар, огурцы и
огромное блюдо картофельного салата. Сидят, закусывают, чай пьют, иногда водочки поставят.
Перед самой хозяйкой главным образом виднелся
самовар и ветчина с горошком, а также и бутылка сладкой наливки; перед детьми красовалась гречневая каша с молоком, которой они, видимо, поглотили значительное количество; перед француженкой стояла
огромная чашка выпитого кафе-о-лэ и целая сковорода дурно приготовленных котлет-демутон; а перед немкой — тоже выпитая чашка уже черного кофею и блюдо картофелю.
Через четверть часа стоял у крыльца стол, накрытый белою браною скатерткой домашнего изделья, кипел
самовар в виде
огромного медного чайника, суетилась около него Аксютка, и здоровалась старая барыня, Арина Васильевна, с Степаном Михайловичем, не охая и не стоная, что было нужно в иное утро, а весело и громко спрашивала его о здоровье: «Как почивал и что во сне видел?» Ласково поздоровался дедушка с своей супругой и назвал ее Аришей; он никогда не целовал ее руки, а свою давал целовать в знак милости.
Выпрягли, спутали лошадей и пустили их на сочную молодую траву; развели яркий огонь, наложили дорожный
самовар, то есть
огромный чайник с трубою, постлали кожу возле кареты, поставили погребец и подали чай.
Чтобы не беспокоить Надежду Федоровну, которая с моим братом сидела в соседней комнате, он вывел Яковлева в залу, затворил дверь в гостиную, приказал подать
самовар, бутылку рому и
огромную чашку, которую не грех было назвать маленькой вазой, и мы втроем сели посреди комнаты около круглого стола.
И весь день возбужденно говорили об убийстве, одни — порицая, другие — одобряя его и радуясь. Но за всеми речами, каковы они ни были, чувствовался легкий трепет большого страха: что-то
огромное и всесокрушающее, подобно циклону, пронеслось над жизнью, и за нудными мелочами ее, за
самоварами, постелями и калачами, выступил в тумане грозный образ Закона Мстителя.
Огромный неуклюжий
самовар из красной меди, занимавший чуть ли не половину стола, пыхтел и отдувался, как толстяк, обремененный тяжкою ношей, в знойное время; из него валили, клубясь и журча, густые струи серого пара, то направляясь на соседнее окно и обдавая его крупными каплями, то вдруг обращаясь косою полосой на сальный огарок, находившийся тут же, между чайником и чашками.
Катя зашла. За стойкою с
огромным обзеленевшим
самоваром грустно стоял бывший владелец кофейни, толстый грек Аврамиди. Было много болгар. Они сидели на скамейках у стен и за столиками, молча слушали. Перед стойкою к ним держал речь приземистый человек с кривыми ногами, в защитной куртке. Глаза у него были выпученные, зубы темные и кривые. Питомец темных подвалов, не знавший в детстве ни солнца, ни чистого воздуха.
Молча, теряя сознание от ужаса, стояли мы вокруг потухшего
самовара, а с неба на нас пристально и молча глядела
огромная бесформенная тень, поднявшаяся над миром.